Опыт создания альтернативной топонимики уходит своими корнями в раннюю историю Петербурга. Первые строители новой столицы, встречаясь с непривычными для русского слуха «чухонскими» названиями, тут же переделывали их на свой лад. Финская деревня Купсино превращалась в Купчино, Уляля - в Ульянку, Аутово в Автово и т. д. На этом сравнительно коротком историческом этапе массовый процесс переименований и завершился. В дальнейшем, вплоть до 1917 года, история петербургской топонимики серьезных потрясений не испытывала. Поэтому народная, фольклорная топонимика долгое время не была ни альтернативной, ни оппозиционной. Она просто уточняла, усиливала или углубляла характерные особенности того или иного объекта. 

Синдаловский собирает и комментирует петербургские мифы и легенды, возникавшие по ходу его истории. Автор пишет: «Петербург всегда считался городом придуманным. Это была фантазия одиночки-Петра: задумал построить на Финском болоте город и всем назло построил. А раз город новый, без прошлого, без корней, он не имеет фольклора. В Москве - там есть фольклор, в Крыму - конечно, на Урале - ну, а как же! А в Питере - откуда ж ему взяться? Однажды мне захотелось это опровергнуть. Я всегда знал, что история лицемерна: то искажает факты, то недосказывает. Однажды, читая лекцию по архитектуре Санкт-Петербурга, я сам попался на удочку; рассказал одну вроде бы совсем правдивую историю, а потом выяснилось, что это выдумка, легенда. Стыдоба? Это как посмотреть. Не зря же один умный человек, уж не помню кто (может, Эльдар Рязанов?), сказал: "История - это сказка, слегка приукрашенная правдой". Легенды и исторические факты прекрасно уживаются вместе, дополняют друг друга.

Оказавшись в Санкт-Петербурге, ловишь себя на мысли, что, не знай заранее, в какой стране ты находишься, так сразу и не определишь. Спасают лишь вывески на русском языке. Петр I стремился воплотить в своем детище все самое-самое – в архитектуре, культуре, образе жизни – что было модным тогда в Европе. В результате был создан уникальный по своему колориту город. Россия – не Россия… Европа – не Европа…
Строгие перпендикуляры проспектов, Петром, как писал Пастернак, «расстрелянных без осечки», никогда не были свойственны русскому градостроительству. Сплошной стеной, без просвета, выстроенные вдоль улиц дома с характерными дворами-колодцами – это, скорее, приметы Парижа. Мотивы Амстердама и Венеции вплетает в питерскую симфонию Нева, разлившаяся причудливыми каналами с перекинутыми над ними затейливыми мостами, которых здесь свыше 340. Двадцать из них – разводные. С одной стороны символ державного величия – Зимний, с другой – взмахнувший «крыльями» Дворцовый мост…